Вернее — настала новая эра рока. Изменилась не только музыка, но и отношение к ней людей.

Угадайте, к примеру, о чем пишет этот человек? И где это он пишет? —  Мрачно-торжественная, необычная по своей выразительности музыка... Интригующая гармония, цепи пандиотонических групп...  Он имеет в виду скромную песню  This Boy  Леннона и Маккартни (запись с оборотной стороны  I Want To Hold Your Hand ) и пишет это не где-нибудь, а в лондонской Times!

Что это? Неужели это о рок-н-ролле? О  шуби-дуби-ва-ва-ду  и  дуби-дам-дуби-ду-дам-дау  и  She Loves You-yeah-yeah-yeah  и  тутти-фрутти-о-рутти ?

Да, о том самом рок-н-ролле. Но теперь Леннона и Маккартни сравнивают с Бетховеном, и тот же человек из Таймс пишет дальше:  Интерес к гармонии характерен и для более бодрых их песен. Создается впечатление, что они думают одновременно и о гармонии, и о мелодии — настолько органично вплетены в их мелодии 7-е и 9-е ступени мажорно-тонического лада... настолько естественна эолийская каденция в финале  Not A Second Time  (последовательность аккордов, которой завершалась  Песнь Земли  Малера) .

Боже мой! Неужели это о четырех веселых парнях-рокерах, чьи амбиции не простирались дальше того, чтобы  стать вроде как знаменитыми ? Да, это о них. И это из-за них. Как написал тот человек из Таймс в конце своей статьи,  они внесли явную освежающую струю в жанр музыки, который вообще грозил перестать быть музыкой .

Черт возьми! Это надо обмозговать. Оказывается, за какие-то несколько лет наша музыка стала... э-э... осмысленной, ценной, достойной изучения. И причиной этому, конечно же, Битлз. И Брайан Вилсон, который в  66 тоже начал умничать.

В  65-66 годах Beach Boys и Beatles признали друг в друге друзей-соперников, подстегивающих друг друга на все более великие свершения. В самом конце  65 Битлз двинули вперед и сочинительство, и технику записи, выпустив необычный по тем временам альбом  RUBBER SOUL  (одно каламбурное заглавие заставляло удивленно вскинуть брови:  резиновая душа  — soul, или  резиновая подметка  — sole?). Наряду с очаровательно-романтичными песнями типа  Michelle  и  In My Life , там можно было наткнуться на такой крутой отход от обычной тематики поп-песни, как  Norwegian Wood  ( Норвежское Дерево ). О чем в ней идет речь? О парн и девушке — парень пытается охмурить девушку. Что же тут нового? А то, что там ничего не говорится прямо, одни намеки, дразнящие воображение. Девушка одинокая, свободная, и очень, очень  стильная . Ее квартира модерная и холодная. Парень растерян. Это сексуальный агрессор, потерявший инициативу. Они пьют и беседуют далеко за полночь. Он уверен, что дело кончится постелью. Она дает понять, что именно так и завершится сей вечер. И вдруг говорит:  Пора ложиться . Но что это?  Она сказала, что утром ей рано вставать на работу . Его разочарованная мина была, очевидно, очень выразительна, потому что  она рассмеялась . Может, она была из тех мучительниц, которым доставляет удовольствие сначала увлечь парня, а затем разрушить его мечты? Он  уполз спать в ванную . А когда проснулся утром, ее уже не было. Она ушла, и ее уютная, чистенькая квартирка в скандинавском стиле ( Норвежское дерево — не правда ли, как хорошо? ) опустела. Что же он делает дальше? А он разводит огонь в камине и...  норвежское дерево — не правда ли, как хорошо  оно горит?

Ничего подобного мы прежде не слышали. Никогда. Песня была, вроде бы, о сексуальном обмане, сексуальном разочаровании и, наконец, о поджоге как орудии сексуальной мести. И все же полной уверенности, что песня именно об этом, не было — столько в ней осталось недоговоренностей. А ведь в те дни мы привыкли понимать каждую песню до мельчайшей детали (что было совсем несложно, так-как деталей-то как раз и не было).

 Norwegian Wood  заставила нас по-новому взглянуть на популярные песни. Это была еще одна веха. Ричард Голдштейн в своей книге  Поэзия рока  утверждает, что новая музыка началась с  Norwegian Wood . Это сказано слишком сильно. Вряд ли можно свести новую музыку к одной песне, даже если в ней впервые в западной музыке был использован индийский инструмент ситар. Но  RUBBER SOUL  действительно свидетельствовал о том, что Битлз придали року новое, невиданное ранее направление.

Это был шедевр рока. Темы песен не отличались особой оригинальностью — те же любовная тоска, боль утраты. Новыми были структуры, звук и аранжировки песен. В Англии сразу поняли, что это великий альбом. Приученная Ленноном и Маккартни ко всяким неожиданностям, английская публика поняла, к чему стремится Брайан Вилсон. Она уже знала, что в роке больше нет никаких правил, и смекнула, что Вилсон еще дальше раздвинул его границы.
Он поражал слух своей необычной структурой: он звучал так, словно был составлен из различных  движений, которые сливались, распадались и снова сливались. Мы еще никогда не слышали такой сложной вокальной фактуры: было не вполне ясно, где кончался вокал и вступали инструменты, и наоборот. Слова казались бессвязными: переложенные на бумагу, они не имели смысла. Например:  Я слышу звук ласковых слов на ветру, который поднимает его аромат и несет по воздуху . Но в сочетании с этой не от мира сего музыкой они внушали таинственное, чувственное впечатление. И мы никогда еще не слышали такого инструмента, который завывал в самом конце (это был  Theremin).

Этой композицией Брайан Вилсон разрушил еще один барьер в рок-музыке. На сей раз это оценили и в Англии, и в Америке. Брайан был доволен. Однако, каких усилий стоило сделать сингл, мы узнали лишь спустя много лет. В 1976 году Брайан поведал в интервью журналу Rolling Stone:  Мы делали его полгода в четырех разных студиях. Это был эксперимент с четырьмя студийными звуками — каждая студия имеет свой отличительный звук. Вот отчего окончательное звучание получилось таким своеобразным . Брайан мог бы еще добавить, что затраты на запись составили беспрецедентную сумму — $16000! Ни один сингл не имел такого гигантского бюджета и не делался так долго.

По сути, рок раньше был чем-то вроде новой игры в мяч. Достаточно было 2 (минуты мурлыканья. Теперь же ослоумные критики имели возможность проводить классические анализы с целью препарирования поп-музыки, причем с большой степенью убедительности.

Пока Брайан сидел в студии, работая над записью, Битлз тоже не прохлаждались. В конце 1966 они выступили со своим годовым альбомом  REVOLVER . Они показали, что не сидели, сложа руки, и совершили в нем несколько больших шагов вперед.

Такие люди, как Битлз, стремились к неизведанному, более глубокому. Они были молоды, невероятно богаты, испытали практически все, что может изобрести чувственное воображение, насладились всем, что только можно купить на деньги. Теперь они оказались в духовном вакууме. Джордж Харрисон обратился к Востоку в поисках своей философии, то же самое — на какое-то время — сделали и остальные. Но зачем это, когда существует  мгновенное блаженство , синтетическая нирвана, ослепляющее откровение всего за полтора фунта за дозу?
Знакомство Битлз с LSD состоялось в 1965 году, когда некий дантист (был ли это доктор Роберт?) подлил его в чай Джону и Джорджу. Вскоре они уже регулярно употребляли LSD, наслаждаясь его эффектами. Затем им захотелось пропагандировать его, но действовать надо было осторожно: не могли же они открыто созвать пресс-конференцию и призывать своих поклонников  подключаться, настроиться и выпадать , как это делал Лири. Поэтому они стали сочинять песни, в которых делались попытки — сначала робкие и неуклюжие, затем все более смелые и мастерские — воссоздать мистический опыт  кислотного трипа .
Накапав несколько капель на кусочек сахара, вы можете временно покинуть этот мир, расстаться с его обычными измерениями и ощущениями и открыть для себя ту сферу вашей психики, которая никогда раньше не была исследована... LSD — это король химии безумия и галлюцинаций... Благодаря ему, вы сможете видеть грезы, которые видят только сумасшедшие . Вряд ли сам Кассандра пробовал LSD — ему было тогда 56, а через год он умер, — но он оказался достаточно проницателен, чтобы понять, в чем отличие LSD от других наркотиков и, стало быть, его большая опасность:  Это наркотик с интеллектуальной и почти религиозной основой . А в те годы, когда молодые люди искали ответы на мучившие их вопросы, эти два качества —  интеллектуальность  и  религиозность  делали LSD весьма привлекательным

Здесь мне придется повторить фразу, ставшую клише: после  Сержанта Пеппера  рок уже никогда не был таким, как до него. Рок превратился в значительное явление и, что более важно, музыканты стали теперь иначе думать о себе.  Сержант Пеппер  сломал столько барьеров и указал на такое количество новых возможностей, что коренным образом изменил мышление рок-музыкантов, их мнение о себе и о своей музыке. К сожалению, это мнение частенько бывало преувеличенным.

После того, как Битлз  Сержантом Пеппером  доказали свою божественность и дали миру первое истинное произведение искусства в стиле рок, рок-звезды изменились. Они уже были не просто популярные исполнители. Теперь люди называли Эрика Клэптона  богом , обожествляли Дилана, возвели Битлз, в особенности Леннона, на пьедестал. Вернее сказать, на алтарь. Остальные являлись полубогами или временными святыми.

В последующие несколько лет в роке доминировали две темы: наркотики и рок-музыкант как суперзвезда и супергерой.

Обе эти темы сошлись на личности Мика Джаггера.

Rolling Stones продолжали оставаться enfants terribles (несносными детьми) международного рока. Я уже писал о скандале в Англии, когда они отказались прокатиться на карусели в конце  Воскресного вечера в Лондонском Палладиуме. На истеричные нападки прессы и шоу-бизнеса Джаггер отвечал с присущей ему прямотой:  Мы выступили там лишь по одной причине — это была хорошая реклама. А если кто думает, что мы изменили себе в угоду семейной аудитории, тот глубоко заблуждается: шоу было посредственное и нас оно сделало такими же. Ужасное шоу. Я не говорю, что мы были лучше других. Просто все это было страшно гнусно...
Монтерей был первым в мире рок-фестивалем. Он первым утвердил единство молодых людей, их сплоченность под знаменем рока. На нем впервые было основано международное братство рок-звезд, точнее — рок-суперзвезд. Как вспоминал впоследствии Roger McGuinn из Byrds (в книге Тони Палмера  All You Need Is Love ),  там поп-группы впервые встретились все в одном месте, перезнакомились и обсудили свои взгляды на музыку и вообще все остальное .

В мире рока сформировалась элита. Некоторые группы признали друг друга равными, будучи ведущими по популярности (или по творческому значению) — они объединились в своего рода федерацию. Отдельные исполнители были признаны ведущими мастерами по классу того или иного инструмента, лучшими вокалистами или лучшими композиторами.

В истории рока Боб Дилан — третья великая фигура. По славе и влиянию, он единственный, кого можно поставить рядом с Пресли и Битлз. У него были те же музыкальные корни, несмотря на то, что в течение ряда лет он намеренно отвергал их. И дорога к славе, и его цели, по крайней мере в начале карьеры, были совсем другими.  Чтобы показать значение и влияние Дилана, мы могли бы привлечь какого-нибудь рок-эрудита и составить целую книгу из хвалебных эпитетов в адрес Дилана. Но мы предпочитаем обратиться к представителю иного поколения, пишущему для иного контингента читателей и происходящему из иной, враждебной к року, культурной среды.

Итак, Левин пишет об  истинной поэзии  Дилана. Поэзия! Музыку Битлз уже анализировали в терминах классической музыки, а теперь вот тексты Дилана назвали поэзией. Да, рок ушел далеко вперед по сравнению с ранними,  примитивными  годами.
Дилан понял, что его песни могут исполняться в стиле рок. К тому же, он начинал испытывать давление обоих роковых корней. В  65 он сделал длинный, горький, мстительный, абсолютно великолепный рок-сингл  Like A Rolling Stone  ( Как Перекати-поле ). Это был совершенно новый, роковый Дилан, ему аккомпанировали гитарист Mike Bloomfield, органист Al Kooper и другие прославленные блюз-роковые музыканты. Сингл стал большим хитом, а Дилан нашел новую аудиторию слушателей среди тех, кто раньше отмахивался от его  чересчур умной музыки . Теперь Дилан делал рок — такой же, как у Rolling Stones и Animals.
В июле  65 Дилан появился на фолк-фестивале в Ньюпорте. Он вышел на сцену с электрической гитарой в сопровождении группы Paul Butterfield Blues Band. Ньюпорт — этот храм фолк-пуристов — был осквернен присутствием электрических вандалов. Дилан посмел явиться с оружием, разрушавшим чистоту фолка, — с электрогитарой! Ясное дело, публика встретила его враждебно. Чтобы потрафить ей, он спел несколько песен под простую гитару. Спустя месяц он играл на теннисном стадионе Forest Hills. В первом отделении выступал акустический Дилан, во втором — электрический. Первая часть прошла с огромным успехом, во втором отделении публика равнодушно молчала.

Прошел еще месяц, и Дилан решил попробовать снова. Теперь он выступил в Карнеги Холл. И публика, наконец-то, приняла нового Дилана. Перевоплощение Дилана из фолк-звезды в рок-суперзвезду свершилось.

В течение всех 60-х он прокладывал собственную борозду. Он вел свою музыку туда, куда хотел, ждал, пока мы нагоним его, ухватив за фалды, и снова вырывался вперед.
Боб Дилан заново переписал грамматику рок-песни, подобно тому, как Джеймс Джойс переписал правила романа. Он был единственным рок-сочинителем, которого без всяких оговорок можно назвать поэтом. Он был величайшим, уникальным талантом в роке. То, что Битлз совершили коллективно, он сделал один. Вот вам и развлекатель!

А ветер в конце 60-х дул холодный и пронизывающий. Это было время бурных страстей и беспорядков, гнева и насилия, страха и безнадежности. То, чего не удалось достичь с помощью любви, теперь пытались добиться с помощью кулаков, бомб, винтовок и поджогов. Это было время, когда молодежь ушла в подполье, загнанная туда преследованиями за любимые стимулянты, репрессиями полиции, арестами ее лидеров, налетами на ее печать

Появление концептуальных альбомов и синтез рока с классической музыкой, наряду с выдвижением рок-музыканта как  композитора  (вместо скромного  сочинителя песен) принесло много любопытного. Например, группа Nice специализировалась на обработке классики. Органист Keith Emerson играл в зажигательном, атакующем стиле (данный эпитет приведен здесь не ради красного словца: он и вправду атаковал свой несчастный инструмент, бросаясь на него с кнутом, нанося ему ножевые раны!).

Опыты по слиянию рока с классикой, используя симфонические оркестры, продолжили Deep Purple и Barclay James Harvest. Чаще эти попытки оказывались вымученными и неудачными. Более успешными были эксперименты по синтезу рока и джаза. Здесь пальма первенства принадлежит ансамблю Blood, Sweat and Tears (Кровь, Пот и Слезы). Они тоже не страдали отсутствием претенциозности, вообще характерной для тех лет. На конверте их второго, очень популярного, альбома  BLOOD SWEAT AND TEARS  можно было прочесть:  Перерождение, обновление и возрождение. Кровь, пот и слезы. Девять музыкантов — ярких и не похожих друг на друга. Их богатые музыкальные гобелены поразят вас. Их смелая, возбуждающая музыка — это сочетание элементов рока и джаза. Этот альбом принесет вам радость свежих впечатлений .
Рынок рока начал дробиться.  Умный рок  Pink Floyd и иже с ними оторвался далеко вперед от народных масс. Интроспективность музыки, высокомерная самоуглубленность музыкантов (игравших, стоя на сцене спиной к залу, длиннейшие соло ради собственного удовольствия) оставляли большую часть зрителей равнодушными. Но несмотря на то, что в музыке доминировал интеллектуализм, не следует забывать, что самыми популярными исполнителями в те годы (Господи, спаси нас!) являлись Энгельберт Хампердинк (Engelbert Humperdinck) и Том Джонс (Tom Jones).
Преувеличенное самомнение ,  эготрип  — эти обвинения можно было бросить вообще всему року. В прошлом исполнители порой умирали, но виноват был в этом гибельный образ жизни, который они вели. Многим еще предстояло умереть по этой причине. Но теперь смерть шагнула и в публику. Неужели рок породил монстра, которого сам не может сдержать?

В 60-е годы рок из безобидной, легкомысленной музыки для танцев превратился в высокое искусство, имеющее культурную ценность. И он зазнался. Переоценил себя. Его исполнители были вознесены на вершину поп-Олимпа. Он выработал стиль жизни, от которого секс и наркотики были неотделимы

Беда в том, что слишком многие молодые люди полагали, что эта музыка и все, что с нею связано, — это и есть жизнь. Они с восхищением говорили о  рок-н-ролльной жизни  — тяжелой, стремительной, подстегиваемой наркотиками, жадной до секса. Они мечтали умереть  рок-н-ролльной смертью  — преждевременно, от сверхдозы наркотика и физического истощения. Они не понимали, что рок-музыка — это еще не сама жизнь, а только ее придаток, развлечение, интермедия. 60-е годы и рок подарили нам сладкую мечту. И то, и другое обернулось кошмаром.